Встречи с родными
Ермаков с тётей подъехали к амбарчику, поблагодарили бригадиршу за заботу и направились к строению. Когда открыли дверь, Иван увидел на краю маленькой низкой печи сгорбленную, одетую в старый мужской пиджак, седую старушку. Мать знала, что второй сын тяжело ранен и лежал в госпитале, но о потере ноги ей известно не было. Прасковья Николаевна пригляделась, узнала своего сына на костылях, от неожиданности упала с печи на порог. Её подняли, усадили на хоры, Иван дал матери таблетку, чтобы успокоить.
Прасковья Николаевна сидела и смотрела на своё дитя, для разговора не было сил, на глазах появились слёзы.
– Мама, где сестра?
– В колхозе на работе, скоро придёт.
В комнатушке собрались женщины, спрашивали, когда кончится война, не встречал ли в госпитале земляков? Сюда зашёл и председатель колхоза Купцов Роман, пожилой, но ещё крепкий мужчина. Говорили о трудной жизни в колхозе; на всё хозяйство осталось четыре лошади, одна из них была ранена в ногу, хромает, мало повозок, всего несколько коров. Руководить хозяйством стало даже труднее, чем в первые годы коллективизации. Тогда мужчин было много, тягловой силы имелось в достатке, а сейчас женщины копают землю лопатами.
– Вы опытный человек, Иван Романович, учились, работали, воевали. Скажите, будут ли восстанавливать колхозы? – спросил председатель.
– Обязательно будут, ведь земля осталась, а это основа нашего богатства. Скоро закончится война, государство обеспечит колхозы техникой.
– Скорее бы, – сказал Купцов.
Он вспоминал, как колхозники на себе из Ливен носили семена за двадцать пять километров. Люди плохо питались, у кого корова была, ещё ничего, а остальным трудно. В этом году хоть урожай хороший, выполнили план сдачи хлеба государству, часть зерна раздали колхозникам, заготовили семена, но много земли осталось не обработанной.
– Вы коммунист? – спросил председатель.
– Да, вот уже пятнадцать лет в партии.
– Я тоже хотел вступить, да староват, – посетовал Купцов.
Продолжая беседу, руководитель хозяйства говорил о плохом положении в селе с жильём, большинство колхозников живут в погребах и землянках. Фронт долго стоял возле реки Кшень, большую часть жителей эвакуировали в район Ельца, небольшого городка в Липецкой области. Там находилась и Прасковья Николаевна с дочерью и внучатами. После освобождения вернулись в Екатериновку, а жить негде, всё разрушено. Теперь и доску не достанешь.
– А где вы думаете жить? – поинтересовался председатель.
– Здесь, в этом амбарчике, – ответил Ермаков. – Весна придёт, будем строиться.
Роман Семёнович почесал затылок и ничего не сказал. Трудно было поверить, что, не имея ни средств, ни материалов, без ноги, можно построить дом.
Пришла сестра Агриппина, со слезами на глазах обняла брата.
– Ну, слава богу, хоть один из мужиков появился. Я предполагала, что ты приедешь к нам, послала твоей жене телеграмму, согласен с моими действиями?
– Согласен, – ответил брат сестре, – поживём тут, научусь ходить на протезе, там видно будет.
Через три дня в Гремячке появилась жена Мария с детьми. Одетая в старенький суконный халат, с двумя девочками шла со станции Студёный. Старшей дочери Вале исполнилось восемь лет, училась в школе, побывала в двух эвакуациях. Младшей – Тамаре был годик, семья собралась вместе, предстояло преодолеть очередные трудности.
Выживание
На трудодни Агриппина получила немного хлеба и два воза ржаной соломы. Собрала урожай картофеля, половину выкопанного зарыла на огороде, оставшуюся часть перенесла через речку и ссыпала в погреб без крышки. Семье Ермаковых давали из кооперации девять килограммов муки в месяц, председатель колхоза выписал инвалиду полтора пуда ячменя.
Все девять человек жили в комнатке площадью десять квадратных метров, часть места занимала небольшая печь.
– Вот до чего дожили, – жаловалась сестра брату, – были дома, теперь их нет. Были коровы, овцы, свиньи, птица – ничего не осталось.
– Зато есть наши дети и мы, – успокаивал Иван, – надо жить.
Поланчева рассказала, что при эвакуации под Елец, её корову забрали, сельсовет выдал справку об этом. Тогда было не до коровы, спасала трёх своих малышей и пожилую мать.
– Корову тебе возвратят, – обнадёжил брат.
– Не может быть, – сомневалась сестра. – Уж очень много нас таких без коров и без домов.
– Поправим дело, – заверил Ермаков. – Человек, что муравей, ежедневно копает, таскает, строит. Посмотришь, как быстро восстановится Гремячка.
– С этим я согласна, – ответила Агриппина, – но из чего строить дома? Нет материалов, бревён, досок.
– Придёт весна, начнём строительство дома на твоей усадьбе, – решил Иван. – Вы привезли два воза ржаной соломы, берегите её, не жгите, пригодится на крышу.
Несмотря на тесноту и бедность, не забывали учить детей. Дочка Валя ходила в школу, не было портфеля и тетрадей, мать сшила ей холщовую сумку. Писали ребятишки на полях газет, вместо чернил использовали сок красной свеклы, правда, он быстро выцветал.
Ермаков с детства любил ловить рыбу, ещё с отцом рыбачили удочками, а весной в полую воду – намёткой (большой сачок). Учась ходить на протезе, решил подготовиться к половодью. Сестра достала прялку и напряла ниток, брат начал вязать «газовку», так называлась сетка для намётки. «Смотри, какой ты мастер, – удивился председатель колхоза, – вяжи и мне «газовку», пуд хлеба дам». Купцов жил вдвоём с женой, хлеб имелся, было чем заплатить за работу, мастер согласился.
Когда сетка была готова, потребовались железный прут и длинный деревянный шест. Нашли слегу, старик Кузнецов выстругал из неё хороший шест. От золовки сестра принесла металлический прут, Иван собрал намётку.
– Кто будет ловить рыбу? Сам без ноги, а женщины этим никогда не занимались, – любопытствовали соседи.
– Придёт время, что-нибудь придумаем, – отвечал рыбак.
Наступала весна тысяча девятьсот сорок пятого года, солнышко начинало пригревать. Ермаков читал газеты, следил за событиями на фронтах, рассказывал женщинам, как наши войска, освободив советскую землю от захватчиков, громят гитлеровцев на их территории. Приближался конец войны, долгожданная победа вырисовывалась в кровопролитной битве.
Младшие братья Ивана продолжали уничтожать фашизм. Фёдор воевал в Венгрии, имел звание старший лейтенант. Егор ушёл на войну одновременно со старшим Иваном, бил оккупантов на их территории. Семён служил на Краснознамённом Балтийском флоте с тысяча девятьсот тридцать девятого года на линкоре «Октябрьская революция», пережил блокаду, защищал Ленинград. Муж Агриппины Ефим Поланчев продолжал считаться без вести пропавшим. Братья Марии, Гороховы: старший Сергей и младший Алексей сражались на фронте. Средний брат Николай двенадцать лет отслужил в военно-морском флоте, участвовал в сражениях. Лучшая часть мужского населения встала на защиту Отечества, так ковалась победа.